Неточные совпадения
Раскольников перешел
через площадь. Там, на углу, стояла густая
толпа народа, все мужиков. Он залез в самую густоту, заглядывая в лица. Его почему-то тянуло со всеми заговаривать. Но мужики не обращали внимания на него и все что-то галдели про себя, сбиваясь кучками. Он постоял, подумал и
пошел направо, тротуаром, по направлению к В—му. Миновав площадь, он попал в переулок…
Он уже был утомлен, он
шел дальше, глаза и воображение искали другого, и он летел на крыльях фантазии,
через пропасти, горы, океаны, переходимые и переплываемые
толпой мужественно и терпеливо.
Сидит человек на скамейке на Цветном бульваре и смотрит на улицу, на огромный дом Внукова. Видит,
идут по тротуару мимо этого дома человек пять, и вдруг — никого! Куда они девались?.. Смотрит — тротуар пуст… И опять неведомо откуда появляется пьяная
толпа, шумит, дерется… И вдруг исчезает снова… Торопливо шагает будочник — и тоже проваливается сквозь землю, а
через пять минут опять вырастает из земли и шагает по тротуару с бутылкой водки в одной руке и со свертком в другой…
Ромашов отделился от офицеров,
толпою возвращавшихся в город, и
пошел дальней дорогой,
через лагерь. Он чувствовал себя в эти минуты каким-то жалким отщепенцем, выброшенным из полковой семьи, каким-то неприятным, чуждым для всех человеком, и даже не взрослым человеком, а противным, порочным и уродливым мальчишкой.
Вам
через меня одна особа желает сообщить… («
Иду!» — крикнула она на зов из
толпы.)
23 июня Пугачев переправился
через Каму и
пошел на винокуренные заводы Ижевский и Воткинский. Венцель, начальник оных, был мучительски умерщвлен, заводы разграблены, и все работники забраны в злодейскую
толпу. Минеев, изменою своей заслуживший доверенность Пугачева, советовал ему
идти прямо на Казань. Распоряжения губернатора были ему известны. Он вызвался вести Пугачева и ручался за успех. Пугачев недолго колебался и
пошел на Казань.
Михельсон
пошел на Осу и, 27 июня разбив на дороге
толпу башкирцев и татар, узнал от них о взятии Осы и о переправе Пугачева
через Каму.
Кредиторы получили свои деньги, а Яков Львович провел с собою растерявшуюся старушку
через крестившуюся и благословлявшую их
толпу народа и увез эту свою мать в дом свой, где поместил ее с дочерью и внучатами и тем
посылал блюда с своей кухни, а самоё нареченную мать сажал с собою за стол в почетном конце.
Сборской отправился на своей тележке за Москву-реку, а Зарецкой сел на лошадь и в провожании уланского вахмистра поехал
через город к Тверской заставе. Выезжая на Красную площадь, он заметил, что густые
толпы народа с ужасным шумом и криком бежали по Никольской улице. Против самых Спасских ворот повстречался с ним Зарядьев, который
шел из Кремля.
По шоссе и около него
через поле, направляясь к городским огням,
шли толпами рабочие из соседних фабрик — ситцевой и бумажной.
Приходская церковь была в шести верстах, в Косогорове, и в ней бывали только по нужде, когда нужно было крестить, венчаться или отпевать; молиться же ходили за реку. В праздники, в хорошую погоду, девушки наряжались и уходили
толпой к обедне, и было весело смотреть, как они в своих красных, желтых и зеленых платьях
шли через луг; в дурную же погоду все сидели дома. Говели в приходе. С тех, кто в Великом посту не успевал отговеться, батюшка на Святой, обходя с крестом избы, брал по 15 копеек.
Так он стоял, кланялся, крестился там, где это нужно было, и боролся, отдаваясь то холодному осуждению, то сознательно вызываемому замиранию мыслей и чувств, когда ризничий, отец Никодим, тоже великое искушение для отца Сергия, — Никодим, которого он невольно упрекал в подделыванье и лести к игумну, — подошел к нему и, поклонившись перегибающимся надвое поклоном, сказал, что игумен зовет его к себе в алтарь. Отец Сергий обдернул мантию, надел клобук и
пошел осторожно
через толпу.
Ерошка взял палку и сел на последнюю ступеньку лестницы.
Толпа разошлась, исключая немногих любопытных и мальчишек, а Гаврило вернулся домой и
через Любовь Любимовну велел доложить барыне, что все исполнено, а сам на всякий случай
послал форейтора к хожалому. [Хожалый — посыльный, служитель при полиции для различных поручений.] Барыня завязала в носовом платке узелок, налила на него одеколону, понюхала, потерла себе виски, накушалась чаю и, будучи еще под влиянием лавровишневых капель, заснула опять.
Неизвестно, о чем происходил у них разговор, но спустя некоторое время целая
толпа людей подвигалась
через двор в направлении каморки Герасима: впереди выступал Гаврило, придерживая рукой картуз, хотя ветру не было; около него
шли лакеи и повара; из окна глядел Дядя Хвост и распоряжался, то есть только так руками разводил; позади всех прыгали и кривлялись мальчишки, из которых половина набежала чужих.
Та же декорация. Вечереет. Свинцовые тучи бегут по небу. Издали доносится усиленный стук топоров.
Через сцену, не переставая,
идут люди к морю, огибая дворец. Жесты оживленные, глаза блестят; волнение достигло крайней степени. На всех лицах тревога и жадная надежда. Один из
толпы останавливается и опирается на перила набережной. К нему присоединяется второй.
Оставил поводырь своих слепых и
пошел за правителем в палаты.
Идут они
через толпу, и дивятся на них все люди:
идут точно братья родные. Оба высокие и статные, оба черноволосые, и оба на одно лицо: только у поводыря в густых кудрях седины много серебрится да лицо почернело от ветра и солнца, а у правителя лицо белое и светлое.
Через несколько минут привели священника, с крестом в руках, и
послали увещевать
толпу. И говорил он
толпе на заданную тему, о том, что бунтовать великий грех и что надо выдать зачинщиков.
— Да-да,
идем,
идем, — подхватили мы и
толпою бросились
через коридор на лестницу, пользуясь минутным отсутствием Арно.
В то время как
толпа зевак рассматривала афишу, на которой, помимо заманчивого объявления, были изображены прыгающие
через обручи собаки, стреляющая из револьвера обезьянка и человек, глотающий шпаги, внутри круглого здания
шла обычная работа.
Толпа решила —
идти, и вся она прямо со двора двинулась в порядке
через Дворцовый мост по Невскому.
Все еще дрожа, он покорно, как в гипнозе,
пошел со мною в
толпу…
Через минуту, все забыв, Турман жадно слушал несшиеся в
толпу призывы.
Все
толпою хлынули в вагон записываться. В узком коридорчике
шла давка, выход был один, тот, кто записался, протискивался к выходу, с трудом продираясь сквозь напиравшие навстречу тела. Дело происходило 18-го декабря. Первых человек пять комендант записал на 20-е, человек по десять на 21-е и 22-е. На 23-е никого не записал. Я с товарищами попал на 24-е, — почти
через неделю!
Пьер
шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая
толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он
шел по
толпе базара. Он продвигался
через толпу, очевидно отыскивая кого-то.